Еще и года не минуло с той поры, когда меня перевели в 47-й штурмовой авиаполк, а уже далеко в прошлом осталось время «утят». Вспоминая, как ночь за ночью провожал их в звездную темень, и сопоставляя с «Илами», невольно задумывался: почему же мы оказались поначалу такими слабыми, не готовыми к настоящей войне? Ведь смогли же переломить ее ход, но отчего только теперь, не раньше? И не находил ответа…
Говорят, год войны засчитывается за два, а надо, может быть, и больше. Прошедший, 1943-й, казался необозримо долгим, столько перемен он вместил. И конечно, не только в боевой технике. Однажды утром, бреясь в землянке, куда накануне притащили аккумулятор, разглядел при электрическом свете морщины на исхудалом лице: они густо протянулись по лбу. Мы старели, хотя в 21 год о таком даже думать смешно, считалось — мужали.
Мужал и наш молодой полк, набирался опыта, которого вначале столь не хватало морским штурмовикам. Многому уже война научила, но боевые возможности еще не были исчерпаны, и летчики отрабатывали новые тактические приемы. Теперь эскадрильи вылетали главным образом для ударов по крымским портам, ставшим опорными пунктами врага в его стремлении превратить полуостров в неприступную крепость на Черноморье. Однако штурмовики — ближнего боя. Баки заливали по пробку, меняли режимы полета, но это не помогало достигать отдаленных точек Крыма, чего требовала обстановка. Сухие цифры расчета определяли дальность, за ней — красная черта на карте: предельный радиус действия. И выиграть надо было порой лишь несколько десятков километров, несколько минут летного времени. Но как это сделать? Мотору необходимо горючее, его ничем не заменишь.
Заменить нельзя, а увеличить запас бензина? Об этом, оказывается, по просьбе командования думали и конструкторы — они разработали систему дополнительных бачков для горючего. Зима уже шла к концу, когда на аэродром привезли длинные изящные сигары — подвесные бачки. Установили их на «Иле» — сигары сразу ладно стали на место, и все дальше представлялось уже простым. Но стоило подняться в воздух, струя ветра разворачивала бачки, питание мотора нарушалось.
Пробовали и так, и сяк — ничего не получалось.
— Не было хлопот, купила баба порося,— прокомментировал один из молодых летчиков.— Пусть бы отработали свои капризные игрушки, а потом и предлагали!..
— Каков молодец?! — возмутился командир эскадрильи.— Он, видите ли, готов ждать. А фашисты, а война тоже ждать будут? Нет уж, все сами доведем! Доведем до ума, до дела.
Были сформированы две комсомольские бригады «по бачкам» — из техников и летчиков. Даже после напряженнейших боевых вылетов, когда вроде бы весь запас энергии израсходован, словно силы мотора на форсированном режиме, они возились у самолета с бачками или снова поднимались в воздух для их проверки. Так за несколько дней было создано приспособление, которое надежно обеспечило работу всей системы. Справедливости ради надо сказать, что в гвардейском полку, у соседей, оно получилось даже лучше. Но как бы то ни было, командир наш был доволен:
— Молодцы, комсомолия, доказали, что молодо — не зелено.
И уже назавтра, когда погода, как по заказу, разошлась от хмури, «Илы» с бачками-сигарами под плоскостями впервые вылетели из Анапы «дальше предела»: одна группа — на Судак, другая — на Ялту, где, по данным разведки, скопились вражеские корабли. Надо ли говорить, как мы ждали на сей раз возвращения своих экипажей, все чаще поглядывая на часы, и как все тревожнее тянулось время. Но вернулись, вернулись обе эскадрильи — и наша, и гвардейская — с большой победой.
Штурмовые удары с малых высот, столь неожиданные для врага, оказались быстрыми и неотвратимыми. Ко дну были пущены пять быстроходных десантных барж вместе с теми, кого успели на них посадить, и на глазах солдат, которые ожидали своей очереди на берегу. Позже стало известно, что в частях, которые перебрасывались из Судака, возникла паника, гитлеровцы вынуждены были отказаться в дальнейшем от посадки здесь на корабли в светлое время суток.
Чем ближе к весне и яснее выпадали дни, тем чаще в дополнение к обычным групповым атакам портов штаб направлял пары штурмовиков на «свободную охоту» — туда, где пролегали морские коммуникации врага. Для таких рейдов отбирали самых опытных воздушных бойцов, но среди них уже были и летчики «новой волны», комсомольцы, которые прибыли в полк из училищ сравнительно недавно, однако успели показать себя в боях: Акаев, Попов, Беляков, Остапенко, Марков… Это были трудные, опасные полеты. И недаром комэск часто повторял, утешая тех, кого к ним пока не допускали:
— Вы за орденами не спешите, а к морю привыкайте. Почувствовать море надо, без этого в заданном квадрате отыскать корабль — все равно, что иголку в стоге сена. А тут, у такого «стога», «мессеры» тебя как раз и ждут…
Гитлеровцы были еще очень сильны. Сосредоточив в Крыму большую авиационную мощь, они плотно прикрывали свои базы и корабли да и наши аэродромы продолжали бомбить. Только опыт вкупе с толикой счастья, которое каждому на войне может улыбнуться, а может и нет, позволяли преодолевать огневые преграды, истребительную и зенитную защиту. Счастье же, как известно, льнет к тому, кто многое умеет. Полк опять нес потери. Прибывало новое пополнение, но смотришь — после трех-четырех вылетов новичок уже сбит.
— Естественный отбор,— невозмутимо высказался по этому поводу на собрании комсомольцев один из воздушных стрелков, считавший себя испытанным асом.
— Да ты думаешь, что несешь?! — вскипел Юсуп Акаев. Я видел, что он весь внутренне напрягся.— Так говорить о своих товарищах, без сердца, без души — это позор для комсомольца!
— Вы меня неправильно поняли,— вскочил сержант; он сразу потерял браваду.— Новичков лучше учить надо, вот что я хотел сказать.
— Очень правильно тебя поняли, не сомневайся: покрасоваться решил, потому и запел про «естественный отбор». Повторю еще раз: позорно думаешь, позорно говоришь. А что учить опыту надо лучше — так кому же еще это делать, если не нам самим?
Как раз тогда Акаеву, ставшему в боях коммунистом и по званию старшим лейтенантом, доверили командование нашей 2-й эскадрильей. Быстро он вырос, можно сказать, на моих глазах: молодой летчик, командир звена, а теперь комэск, уже даже говорят: «Акаевцы в воздухе»… Прокручивал в памяти свой единственный пока вылет с ним — его наблюдательность, выдержку, искусство в бою. Вот и в «дивизионке» пишут: мастер бомбоштурмовых ударов. Талант летчика сошелся у нашего Юсупа с отвагой бойца, это точно. Недаром на его личном счету записано больше, чем у любого летчика эскадрильи: семь потопленных БДБ, четыре катера, десять танков…
Но, пожалуй, заслужил он быть во главе эскадрильи не только этим: умением вести за собой; готовностью прийти, если надо, на помощь — как мне, когда избрали комсоргом; взять на себя груз ответственности потяжелее. И еще — горячей честностью, прямотой, справедливостью; это тоже, по большому счету, качества командирские…
После того комсомольского собрания, где зашел разговор о недостатках опыта у новичков, с помощью комэска провели для молодых летчиков и стрелков несколько встреч с ветеранами эскадрильи. Они тоже были совсем молоды — и по возрасту, и по фронтовому стажу, однако их уже выделяла профессиональная возмужалость, которая в любом деле вызывает признание и уважение. Каждый раз беседа касалась какой-либо грани коллективного, дорогой ценой оплаченного опыта, так ее и называли — по теме: «Маневр над целью», «Удар в порту по кораблям», «Как встречать «мессеров», «Чувство моря»…
Конечно, советы и рассказы лишь тогда чего-нибудь стоят, когда подкрепляют собственную практику, но все же и эти встречи были, наверное, не лишними. Особенно понравилась наша затея замполиту полка Г. Н. Кибизову — даже в политотдел он послал донесение, а нам говорил:
— Правильный курс держите. Впереди у нас прежде всего борьба на море…
8 апреля начал наступление 4-й Украинский фронт, и уже через два дня, 10-го, была освобождена Одесса. В тот же день пошли вперед, прорвав оборону противника, войска с Керченского плацдарма. К нам в Анапу прилетел командующий Военно-Воздушными Силами Черноморского флота генерал-лейтенант авиации В. В. Ермаченко, и в частях дивизии довели до всех поставленную им боевую задачу: главное в ближайший период для штурмовой авиации флота отрезать врага в Крыму с моря, как тогда говорили,— сесть на его коммуникации.
Важность, новизну этой задачи подчеркивало назначение командиром нашего 47-го полка прибывшего с Балтики мастера боевых ударов по кораблям Героя Советского Союза Нельсона Георгиевича Степаняна. В ту пору ему было сорок лет, но из них уже больше половины он состоял в рядах партии. И еще рассказывали — откуда только все так быстро становится известным? — что родом новый командир из Азербайджана, окончил в молодые годы школу Гражданского Воздушного Флота, работал летчиком-инструктором, в 1941-м воевал под Одессой, а затем под Ленинградом на штурмовиках, лично совершил около двухсот боевых вылетов.
Приняв командование, Степанян сразу же появился в эскадрильях — плотный, подтянутый, в безукоризненной форме майор с властным выражением на смуглом лице, но теплыми, добрыми карими глазами. Когда он снял фуражку, мы увидели, что у командира чисто обрита голова, и это тоже следовало считать фактом биографии — так, помнится, диктовала армейская и флотская мода перед войной. Бывалый, надежный человек — сразу определилось общее мнение.
— Что ж, товарищи, будем дальше воевать вместе, узнаем друг друга в деле,— только и сказал он для первого знакомства.— События нас торопят.
Сообщение появились сначала на .
Комментарии (0)